чужих страстей бесстрастный наблюдатель
Он не был славен духом и отвагой,
ему судьба не подавала знак...
Он числился законченным скромнягой
по меркам даже признанных скромняг.
То лысиной светя, то сединою,
немодный, словно чайник со свистком,
ни с кем не дружный, брошенный женою,
влачился он по жизни бурлаком.
И, вех не помня и вперед не глядя,
бесцветно и бессмысленно живя,
как Папа Карло, он пахал на "дядю"
с зарплатою, достойной муравья.
В краю орлов он был из ряда решек,
вороной белой, глупой и больной,
объектом нескончаемых насмешек,
озвученных в глаза и за спиной.
А дома он, под вечер выпив браги,
срывал с двери чулана пять замков...
И падали в обьятия скромняге
останки убиенных им врагов.
(Габриэль Александр Михайлович)
ему судьба не подавала знак...
Он числился законченным скромнягой
по меркам даже признанных скромняг.
То лысиной светя, то сединою,
немодный, словно чайник со свистком,
ни с кем не дружный, брошенный женою,
влачился он по жизни бурлаком.
И, вех не помня и вперед не глядя,
бесцветно и бессмысленно живя,
как Папа Карло, он пахал на "дядю"
с зарплатою, достойной муравья.
В краю орлов он был из ряда решек,
вороной белой, глупой и больной,
объектом нескончаемых насмешек,
озвученных в глаза и за спиной.
А дома он, под вечер выпив браги,
срывал с двери чулана пять замков...
И падали в обьятия скромняге
останки убиенных им врагов.
(Габриэль Александр Михайлович)